Молодые львы - Страница 3


К оглавлению

3

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

Воинственная, исполненная угроз песня о Хорсте Весселе подходила к концу, и голоса поющих становились все громче. Когда были допеты последние слова, мужчины застыли в напряженных позах, сверкая глазами, гордые и грозные, а присоединившиеся к хору женщины склонились перед ними, словно монахини в опере перед распятием. Только Маргарет и смуглый молодой человек с желтыми искорками в глазах так и простояли молча, прислушиваясь, как замирают в комнате последние раскаты песни.

Послышался тонкий, радостный перезвон церковных колоколов – отраженное горами эхо далеко разнесло его в ночном морозном воздухе. Фредерик все еще не отпускал Маргарет, и девушка вдруг заплакала безудержными, жалкими слезами, ненавидя себя за слабость.

Старик Лангерман поднял бокал. Багровый, как свекла, покрытый потом, обильно струившимся с его лысины, он сверкал глазами так же, наверное, как и в 1915 году, когда только что прибыл на Западный фронт.

– За фюрера! – провозгласил он с глубоким благоговением.

– За фюрера! – Жадные разгоряченные рты прильнули к блеснувшим в пламени камина бокалам. – С Новым годом! С новым счастьем! Да благословит вас бог!

Патриотический экстаз рассеялся. Гости обменивались рукопожатиями, смеялись, хлопали друг друга по спине, целовались – и все это так дружески, по-семейному, совсем не воинственно.

Фредерик повернул Маргарет к себе и попытался поцеловать ее, но она быстро наклонила голову. Не сдерживая рыданий, она вырвалась из рук парня и побежала по лестнице в свою комнату на втором этаже.

– Ох, уж эти мне американские девицы! – услышала она смех Фредерика. – А еще делают вид, что умеют пить!

Маргарет долго не могла успокоиться. Она понимала, что вела себя, как глупая слабонервная девчонка. Стараясь не замечать струившихся слез, она тщательно почистила зубы, причесалась и старательно промыла холодной водой покрасневшие глаза. К утру, к приезду Йозефа, она хотела выглядеть хорошенькой и веселой.

Комната Маргарет с выбеленными стенами сверкала чистотой. Над кроватью висело коричневое деревянное распятие. Маргарет разделась, выключила свет, открыла окно и взобралась на большую кровать. За окном, слетая с заснеженных, залитых ярким лунным светом вершин, завывал ветер. Она вздрогнула от прикосновения холодных простыней, но вскоре согрелась под пуховой периной. Как в детстве в доме у бабушки, простыни пахли свежестью, а в окне шелестели, задевая за раму, накрахмаленные занавески. Внизу играл аккордеонист, и через несколько дверей чуть слышно доносились мягкие, тоскливые звуки осенних мелодий разлуки и любви. Вскоре она уснула. В холодном полумраке комнаты ее лицо казалось по-детски спокойным и в то же время серьезным и кротким.

Часто бывают такие сны: вас мягко касается чья-то рука, рядом темнеет силуэт человека, вы чувствуете на своей щеке его дыхание, кто-то сжимает вас в сильном объятии.

Маргарет проснулась.

– Тихо! – сказал человек по-немецки. – Я тебе не сделаю ничего плохого.

«Он пил коньяк, – совсем некстати подумала Маргарет. – От него пахнет коньяком».

Несколько мгновений она лежала неподвижно, всматриваясь в глаза человека, горевшие как огоньки в темноте глазных впадин. На нем был костюм из грубой, колючей ткани. Маргарет резко отодвинулась к противоположному краю кровати и хотела сесть, но человек оказался ловким и сильным и снова заставил ее лечь.

– Ах ты зверек, – сказал он, хихикнув и зажимая ей рот рукой. – Маленькая юркая белочка!

Маргарет узнала голос.

– Да это же я, – говорил Фредерик. – Всего-навсего коротенький визит, не бойся. – Он попробовал убрать руку. – Ведь ты же не будешь кричать? – зашептал он с той же насмешкой в голосе, словно забавлялся с ребенком. – Да оно и бесполезно. Во-первых, все пьяны. Во-вторых, я скажу, что ты сама позвала меня, а потом, должно быть, передумала. Мне, конечно, поверят, все знают, что я пользуюсь успехом у девушек, а ты к тому же иностранка.

– Пожалуйста, уйдите, – прошептала Маргарет. – Прошу вас. Я никому не скажу.

Фредерик засмеялся. Он был немного пьян, но не настолько, как хотел казаться.

– Ты милая, очаровательная девочка. Ты самая хорошенькая из всех, кто приезжал в этом сезоне.

– Но почему именно я нужна вам? – с отчаянием спросила Маргарет. – Ведь здесь много других девушек, которые будут рады вам.

– А я хочу тебя. – Фредерик поцеловал ее в шею, как ему казалось, с неотразимой нежностью. – Ты мне очень нравишься.

– А я не хочу! – крикнула Маргарет. – Не хочу!

Она вдруг испугалась, что ее может подвести плохое знание немецкого языка, что она забудет нужные слова и выражения и что какая-нибудь ученическая ошибка станет для нее роковой.

– Это даже интереснее, – продолжал Фредерик, – когда девушка вначале делает вид, что не хочет. Все равно как благородная дама.

Маргарет поняла, что он уже не сомневается в своей победе и просто подсмеивается над ней.

– Многие девушки так себя ведут, – добавил Фредерик.

– Клянусь, я все расскажу вашей матери, – пригрозила Маргарет.

Фредерик тихонько рассмеялся, и смех его в тишине комнаты прозвучал уверенно и непринужденно.

– Можешь рассказать. А как ты думаешь, почему она всегда помещает хорошеньких девушек именно в эту комнату, куда так легко попасть через окно с крыши сарая?

«Нет, это невозможно! – подумала Маргарет. – Невозможно, чтобы эта маленькая, полная, румяная, всегда улыбающаяся женщина, такая аккуратная, такая трудолюбивая и религиозная, развесившая распятия во всех комнатах… А впрочем… – Маргарет вдруг вспомнила неистовый, упорный взгляд и выражение чувственного наслаждения грубой музыкой на потном лице фрау Лангерман там внизу, в холле, когда все они были захвачены пением. – Нет, нет, все возможно, этот глупый восемнадцатилетний мальчишка ничего не выдумывает…»

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

3